Дайверы бывают разные — кто-то любит смотреть на жителей морских глубин, кто-то изучает затопленные объекты, кто-то интересуется только глубокими погружениями, а Пит Харрисон «играет» с кислородным отравлением, и ему неважно, что кто-то знает о его склонности к испытыванию ощущения наркоза. Чувство наркоза известно дайверам с того времени, когда только появился этот вид спорта. И, несмотря на доступность более безопасных дыхательных смесей, несмотря на все предостережения и знания, инструкторы или гиды с серьезным опытом и высоким уровнем подготовки продолжают совершать глубокие погружения на воздухе, ища на глубине адреналин, приключения и наркотический кайф.
Лучшее место для совершения погружений такого рода — это Голубая Дыра в Дахабе. Она представляет собой наполненную очень чистой водой шахту, которая проходит сквозь коралловый риф и после поворота выходит на его внешнюю сторону на 55-100-метровой глубине. Погружение дайверы начинают обычно с внутренней стороны шахты, после чего выходят через арку в открытое море на глубине в 60 метров, сопровождаемые видами, достойными самого величественного собора (бархатные губки на стенах, рыбы-витражи, пузырьки-благовония). При этом соборе в буквальном смысле слова находится кладбище — за прошедшие годы в этом месте погибло более 60 дайверов, эпитафии которым в виде своеобразного списка регулярно появляются на окрестных скалах.
Николас Краучер — один из тех, кто бросал вызов Голубой Дыре в конце прошлого века и остался жив. Он даже построил себе дом вблизи этого рифа, чтобы иметь возможность погружаться на глубину в 100 метров каждый день. Собственно, именно это он и делал, приводя в ужас многих дайверов, которые абсолютно не ожидали увидеть кого-то на 20 метров ниже себя. Максимальная глубина, которой достиг Краучер, погружаясь на воздухе, — 127 метров. Впрочем, кроме него, находились и другие смельчаки — немало старожилов Шарм-Эль-Шейха опускалось в 90-метровые (по уровню глубины) пещеры каньона Томаса, погружалось в Черную Дыру рифа «Избушка» (она глубиной больше чем в километр) или в глубины рифа Акулы.
Кто-то из них погиб, а остальные в большинстве своем остались работать в дайв-центрах, а также обучающих и сертифицирующих агентствах. Игра со смертью привлекает не только экстремалов, но даже ученых. В 1995 году группа ученых, изучающих подводный мир, на шесть недель зафрахтовала судно на Красном море. Среди них была женщина, чей вклад в дело сохранения подводного мира оказался наибольшим по сравнению со всеми остальными. Ей в числе прочего нравилось ощущение наркоза. Чуть ли не каждое утро она с напарником отправлялась искать живущую на песчаном дне, на глубине в 90 метров, рыбку определенного вида. Эти рыбки попадали в руки ученых только мертвыми, от рыбаков Эритреи, живыми же их на суше не видел никто.
В то время в Эритрее и Йемене нельзя было достать баллонов с тримиксом, и погружения совершались на воздухе. Ученые организовали не сафари, где гости судна подчиняются его хозяевам, а фрахт, где все наоборот, и потому дайверы судна обязаны были содействовать ученым, действующим в интересах науки (это было именно так), в совершении погружений — в 1000 милях от ближайшей барокамеры (в Шарм-Эль-Шейхе декомпрессионная камера доступна для дайверов). На глубине в 84 метра шестеро дайверов — два фотографа, два видеооператора, один человек с емкостью формалина и один с сеткой — увидели рыбку нужного вида. Но вместо видеозаписи с рыбкой они подняли на поверхность другую видеозапись, где шестеро ученых веселятся в состоянии наркоза (один из них при этом надежно оплел сетью ногу другого).
Им, образованным людям, знающим, на что они идут, несказанно повезло, потому что такая эскапада была настоящим сумасшествием. Азот отличается от других газов тем, что имеет наркотические свойства (как газ-анестетик галотан) и не образует химических соединений с компонентами крови (поэтому его воздействие на организм проходит быстро и без последствий). Точно неизвестно, как создается эффект наркоза, но принято считать, что азот растворяется в жирах нервных клеток и влияет на их мембраны — в результате возникает ощущение опьянения. Билл Гамильтон, физиолог, изучавший декомпрессию, сравнивает эффект азотного наркоза с эффектом от любых других наркотиков — точно такие же паранойя и помутнение сознания, точно так же зависящие от индивидуальных характеристик организма человека.
Также Гамильтон сообщает, что сам по себе азотный наркоз не смертелен (для общего наркоза азот годится только при давлении 20-30 атмосфер, а это глубина в 200 метров), но и 40-метровых 5 атмосфер хватит, чтобы дайвер потерял контроль над глубиной и опустился на 65 метров, где ему грозит смерть от кислородного отравления. Оно тоже не изучено как следует, но известно, что излишний кислород «обжигает» легкие и возбуждает клетки мозга, что приводит к возникновению конвульсий — а конвульсии на глубине равнозначны смерти. Но кислородное голодание возникает не каждый раз, когда дайвер опускается ниже 65 метров.
Сегодня специальные газовые смеси позволяют дайверам отказаться от глубоких погружений на воздухе, однако некоторые дайверы продолжают добровольно рисковать. Лондонец Алек Пэйдж получает удовольствие не столько от исследования затонувших на глубоководье судов, сколько от восторженного ощущения, сопутствующего погружению на 70 метров. Хотя он потратил немало времени и денег на погружения с тримиксом. А гид по погружениям на 70 метров Алекс Мисьевич уверяет, что глубокие погружения более популярны, чем можно вообразить. В Шарм-Эль-Шейхе его в половине случаев заказа погружения просили о том, чтобы он «нырнул» с клиентами как можно глубже. Иногда он и вовсе узнавал о глубоких погружениях постфактум. Клиенты при этом прекрасно знали, чем рискуют.
Алек Пэйдж в этом плане проводит аналогию с высокогорным альпинизмом — не менее опасным, но привлекательным для очень многих видом спорта. Альпинистам угрожают падения, поломка снаряжения, гипотермия и многое другое, в том числе затмевающее разум высотное заболевание, но если кто-то из этих смельчаков погибает, считается, что он погиб, занимаясь любимым делом, а не «получил по заслугам» как «безответственный самоубийца». Или взять сообщество яхтсменов — когда погиб француз Эрик Табарли, который не использовал страховой конец (а это прямое нарушение техники безопасности), его также не называли безответственным и не говорили о нарушении правил безопасного плавания на яхте.
А вот дайверы, погружающиеся на небольшие глубины, осуждают тех, кто погружается «всерьез». Пэйдж считает, что разгадка крайне проста: азотный наркоз, как и высотное заболевание, приносит с собой удовольствие, а некоторые люди готовы всерьез ненавидеть любую радость, в том числе и такую. Кроме того, как намекает Мисьевич, в альпинизме нет обучающих агенств и «признанных экспертов», а дайверы с сертификатами и значками подвержены желанию осуждать других только из-за того, что у них есть эти сертификаты и значки. В целом же каждый человек сам решает, погружаться ему на предельную глубину на воздухе или нет.
